Остапенко Виталий Алексеевич – Первый заместитель Генерального конструктора – Начальника ЦКБ, главный инженер ФГУП «Малахит».

(полный текст интервью)

Игра в «кошки-мышки»

В 60-м году был как  раз разгар холодной войны, когда стоял вопрос о доживании систем нашего Советского Союза и систем Соединенных Штатов Америки. Было противостояние. И мы следили внимательно друг за другом, с тем, чтобы наши силы находились в равновесии.

 

Если американцы создавали свои лодки, создавали какие-то характеристики, мы вслед за ними пытались создать такие же или наиболее превосходящие лодки, которые бы ликвидировали эту угрозу. Вот к этому периоду как раз и относится создание подводной лодки 670Дельта М, проекта «Щука», которую разрабатывало наше бюро.

И вот мы начали создавать подводную лодку второго поколения 671 проекта, Генеральный конструктор Георгий Николаевич Чернышев. Мы уже познали все те трудности, которые были на  первой лодке, знали все  подводные камни, знали что мы хотим, чтобы эта лодка была более надежной, более маневренной. И сама атомная установка - это сердце корабля, она уже установка второго поколения, конструкция была значительно проще и значительно надежнее. Это лодка была создана, испытана.

После этого, в процессе развития появились новые требования по созданию оружия по тактическим характеристикам. Была создана  лодка проекта 671РТ, «ракета-торпеда» там на вооружение была поставлена, которая называлась «Виктор 2» по натовской классификации. Мы же ходили в морях, наши моряки следили за американскими лодками. Они следили за нашими лодками. Так моряки называют «игра в кошки-мышки», друг за другом ходили. И возникали вопросы: кто кого найдет, кто кого лучше видит? Наши системы гидроакустики надо было совершенствовать все время, чтобы увидеть противника раньше, чем он нас, увидеть противника дальше или хотя бы на равных расстояниях с тем, чтобы это было. Было решено  создать новую подводную лодку, которая включала бы новые достижения в области радиоэлектроники на тот период. Система гидроакустики, система навигации новая должна быть создана, система управления, боевая информационно управляющая система, которая управляет стрельбой подводной лодки и всеми ее механизмами. И первоначально было решено так, что эта подводная лодка будет как бы полигоном для отработки новых средств радиоэлектронного вооружения. Однако она получилась настолько удачной, что ее сделали 26 единиц. Это очень много.

Что появилось нового в отличие от предыдущих лодок?

Во-первых, новая система гидроакустики, позволяла лодкам нырнуть дальше, по сравнению с тем, что было. Во-вторых, новая система навигации, которую создали наши контрагенты института «Электроприбор», который возглавляет академик Российской академии  наук Владимир Григорьевич Пошехонов. Главное достоинство - лодка была на уровне с американскими лодками того поколения и даже превосходила их. И все эти средства надо было отработать. Ведь это сложнейшая система. И вот на первых лодках они отрабатывались, проходили испытания и заложили основу для создания лодок следующего третьего поколения. То есть мы как бы получились на гране между вторым и третьим поколением подводных лодок. И  такие лодки были созданы. Мне довелось  быть на заводе, построить и сдать, ходить в море на испытание 19 таких подводных лодок.

А вот когда в конечном итоге все это заканчивается, ты стоишь на мостике подводной лодки, все это нервное напряжение, которое накапливалось за год, оно снимается.

Какие интересные моменты вспоминаются

Представьте себе, что на  лодке вот экипаж был порядка 100 человек. Все этот экипаж имеет свои спальные места, на них рассчитана и система, которая обеспечивает воздух, и так далее. И был приказ Главкома о том, что на испытания должны выходить там порядка 65-70 человек сверх экипажа. И когда  мы вышли на испытание первой лодки, командир все говорил: «Ну сколько же у меня людей? Сколько же у меня людей?» Не мог определить сколько людей, потому что во всех местах были места заняты. Каждый человек, который приходит на лодку, он  становится на питание. Есть мичманы, которые заведуют этим делом. Я говорю, товарищ командир, вы спросите у мичмана. Приходит: «У нас на борту 320 человек», это в три раза больше. Потому что каждый человек приходил один, либо несет с собой матрас, который раскладывает где-то у механизма, за которым он ответственный, это его место и никто туда не может зайти. Либо несет так называемый самолетик, это такие дощатые нары длинные, на которые он тоже где-то укладывается, кладет матрас и располагается.

Был такой эпизод. Мы вышли на испытание. Командир подходит и говорит, поднять перископ. Смотрит в шахту, у перископа, там же шахта такая есть, а там торчит этот самолет и  две ноги  в носках. Он говорит: «Убрать ноги!». Ноги как были, так и есть, не убираются. Он говорит: «Убрать ноги! Вахтенного найти и убрать!» В конечном итоге «самолет»  выдвигается. Поднять перископ и поднимают перископ. Выполняют все эти определенные действия. Опустить перископ. Смотрят, опять две ноги торчат. В конечном итоге ноги убираются. Командир говорит: «Найти этого контрагента, который спит на этом самолете, убрать, чтобы он никогда и близко здесь не проходил.» Вот такое количество людей, которое было на подводной лодке в это время.

После того как это было обнаружено. Все говорят так, что председатель госкомиссии, комбриг, который сопровождает лодку, в море выходит, так считает, экипаж загружен, все люки закрыты, только люк центральный открыт. Так считаем контрагентов. Раз, два, три, четыре, пять, сосчитали 60 человек, все входят в борт, лодка выходит в море с ровно тем количеством экипажа, которое должно быть по приказу Главкома. После этого рядом с лодкой два заводских буксира, которые идут … полностью груженые людьми. У нас был такой порядок. Когда вот выполняется какая-то операция, заканчивается операция, люди, которые эту операцию обеспечивали с лодки выходят, пересаживаются на буксир и уходят в базу. Потом докладывают командиру. Товарищ командир,  разрешите пристать Маленькому  (Маленьким называли буксир) для высадки людей, которые закончили свою работу. Вот он говорит: «разрешаю». И в это время с двух сторон приходят два буксира и сыпется оттуда масса людей, которые летят в люки, открыт носовой и кормовой люк, все в лодку. Пока командир шумит кто там, что там. В итоге через две минуты остается один человек, который выходит и покидает лодку. А все люди исчезли в лодке! Потому что в процессе испытаний техника новая, экипажи тоже новые, они должны люди эти обеспечить проведение испытаний и сдачу подводной лодки. Это были нарушения, но все на них смотрели сквозь пальцы, потому что была главная задача – сдать подводную лодку вовремя и в срок! Поэтому задачу выполняли не только мы проектанты, но и все те, кто участвовал в создании механизма для этой подводной лодки. Людей было очень много. Приезжали из Севастополя,  делали систему управления стрельбой.

Возникали в процессе сдачи вопросы перепайки кассеты, где тонкая пайка должна быть. Это из Севастополя приезжала женщина-монтажник только она умела паять эти тонкие пайки. Когда она приезжала, директор посылал за ней  машину. Ее привозили, селили в гостинице. И говорили, что ее нельзя трогать, потому что она отдыхает. На следующий день она приходила на завод, выполняла эти пайки. Ее отвозили на машине в аэропорт, она улетала. То есть вот ценность специалиста, они были, очень высоко оценивался каждый специалист.

Сдача происходила в самый пик секретности, 79-й год был?

Все это было закрыто, вся эта секретность была и все эти люди имели допуск соответствующий. Это было не так-то просто. Мы говорили, что мы делаем все что угодно, только не лодки.

Когда я пришел работать в конструкторское бюро, я дома говорил, что я занимаюсь строительством портовых сооружений, потом чуть ли паровозы мы строили. Все  байки самые разные рассказывали. Была каждый раз своя легенда. Мы не могли общаться с иностранцами, ни разговаривать с ними,  должны были всячески обходить их стороной. Потому что это все было  очень закрыто. Это давало свои плоды. Однажды мы поставили лодку 670 «Щука»  у нас на кормовом стабилизаторе  была  гондола, которая выпускала антенну пятой подсистемы гидроакустики. И когда строили лодку, ее всячески скрывали мерами защиты от внешнего наблюдения, и всего прочего. И после того как мы сдали лодку, в течение года они только ее  смогли  обнаружить и сфотографировать. И были байки, что там это не антенна, что там реактивное движение, там все что угодно. Байки были  у них и у нас.

Меры секретности на заводе, на завод попасть никто посторонний не мог. От наружной разведки из космоса они накрывались сетками, щитами маскировались, чтобы при фотографировании сверху не могли понять, что это такое. Делали специальные настройки. То есть был целый комплекс мер по защите внешнего вида. В процессе, если это был первый головной образец, а до  этого все делалось. А после того как уже пошла серия, когда вышли в море, там их, конечно,  фотографировали, снимали.

Потому что это же характеристики определяют лодки. По внешнему виду можно определять. если взять лодки нашего бюро, так они очень красивые, они очень симпатично выглядят. Обтекаемая форма, на них можно просто любоваться в отличие от других лодок. Форма  была заложена у нас еще с самого первого проектирования лодки «Ленинский комсомол».

У нас была ответственная за гидродинамику, за обтекание  корпуса, за управление лодкой - Людмила Васильевна Колачева - начальник сектора, отвечала за все эти работы. И вот она очень тщательно следила за тем, чтобы лодка была плавная, такая красивая. И она была очень маленькая симпатичная женщина, она была в Комсомольске-на-Амуре когда-то в числе комсомолок, которые шли в комсомол. А после она окончила все институты, работала у нас. Так вот с ней считались даже министры. А что скажет Людмила Васильевна? Она была такая жесткая. И вот заложенная ею школа у нас так и осталась. Вы посмотрите, все наши лодки, если посмотрите в музее от самой первой «Ленинского комсомола» до последней это великолепная красивая форма.

Все, что красиво, оно совершенно, поэтому  и  соответствующее обтекание не для того, чтобы она была красивой, а для того, чтобы  она создавала меньший гидродинамический шум и меньше обнаруживалась средствами  вероятного противника.

Лодка – это город

Лодка это автономный город, в котором живет 100 человек примерно, которые находятся под водой в течение длительного времени. Люди там живут, они - этот город, город находится в этом корпусе,  который до 10 тысяч тонн доходит и мчится под водой со скоростью курьерского поезда. Должны быть такие энергетические установки на этих лодках. Поэтому это город, в котором люди живут месяцами, которые сами себя обеспечивают питанием, всем прочим. Поэтому это самая сложная конструкция, которая сегодня есть в мире. Каждый раз, когда я провожаю лодку, уже после того как мы закончили все испытания, когда закончили отделку, окраску, провожаю лодку в базу. Я проходил с носа в корму. Смотрел на то количество механизмов и всегда поражался. Не верилось, что это могут сделать люди, может сделать человек. И как это все вместить в голове, в чертежах, в документах. Ведь каждый винтик надо заказать, каждую ниточку надо просмотреть, чтобы она была заказана. Проходя лодку, я всегда с величайшим уважением думал о наших специалистах,  конструкторах, которые работают в нашем бюро. Ходишь здесь по коридору, те же люди, которые на улице, самые обычные наши российские люди, самые обычные женщины, самые обычные мужчины, которые что-то считают,  носят какие-то чертежи, там что-то согласовывают, проходят и, ну делают дело. И не видно величие того, что в итоге этого коллективного труда получается. Это вызывает глубочайшее уважение к нашим специалистам.

Как появляется на свет лодка?

Лодка она не просто так появляется на свет. Она появляется из тех потребностей, которые возникают у нашей страны. Потребности защитить  нашу страну от подводных лодок вероятного противника, чтобы мы могли им всегда в любом районе океана противостоять.  Сегодня есть энное количество лодок у них, есть энное количество лодок у нас. Характеристики мы отслеживаем, развитие науки с нашей стороны и на их стороне. И видим достижения, которые они могут внедрить у себя,  они следят за нами. И тут кто быстрее внедрит и кто лучше сделает. Поэтому есть военные специалисты, военные научно-исследовательские институты, которые разрабатывают, что бы они хотели иметь от промышленности, задают требования к этой лодке. После того, когда они создали техническое задание, согласовывают с нами. Промышленность говорит о том, что это возможно сделать по сегодняшним меркам с учетом развития нашей промышленности, энергетики, средств связи и всего прочего. И мы тогда говорим, что это можно, а это нельзя. Идет длительный процесс согласования. В конечном итоге после длительных этих притирок и нас, и министерства, соответствующих ведомств, контрагентских организаций в конечном итоге появляется техническое задание, которое ложится на стол главному конструктору проекта. Вот решили нашему бюро поручить сделать  такую лодку. И тут начинается создание лодки. Берутся все механизмы новые или новейшие, или те, которые уже были, которые надо совершенствовать, доработать, создать новые. И компонуется  подводная лодка. Делается эскизный проект, согласовывается со всеми ведомствами, улучшается, ухудшается. Создаю какую-то систему, я делаю все, что только есть лучше. Но главному конструктору все эти характеристики не надо, он что-то начинает обрубать, отрезать и брать только то, что с его точки зрения нужно для этой подводной лодки. То есть как бы компромиссный процесс создания. Ведь мы когда лодку эту создавали,  мы создавали опережая создание работы наших смежников, наших  коллег по созданию оборудования. Была дана команда - делать по предварительным данным. Нам дают данные, что механизм будет вот такой-то, такой-то, такие-то, такие-то размеры будут и все. Мы по этим данным разрабатываем чертежи, считаем, устанавливаем все прочее, все идет. И вот на заводе что было, значит, все рассчитано, уже под этот механизм установки все готово. Приходит этот механизм – не становится, не порядок. Берешь в начале техническое условие, где есть габаритные чертежи, сверяешь наши чертежи, смотришь вроде все нормально. Приходишь, действительно там какой-то механизм поставили тот, который не соответствует техническим условиям. Почему это так? Начинаешь выяснять, берешь представителя поставщика, да, правильно,  чего-то не поставили. Связываемся с Ленинградом, с заводом изготовителем, с заводом, с проектантами, выясняем, что в процесс создания этого механизма в процессе проведения испытаний наладочных выяснилась необходимость увеличить его габариты. И вот тут начинается. Кто принимает решение? Создатели этой конструкции, они же должны выполнить требования. И вот получилось увеличение габарита. Но они успели откорректировать. И вот мы начинаем на заводе резать эти фундаменты, делать исправления, тут идет шум соответственно. Это влияет на сроки, на расход материалов, заводские специалисты говорят, что конструктора плохие, это плохо сделали. Надо же как-то им объяснить, что это так идет. Так что таких случаев было очень много, несоответствие таких вот стыковок, которые надо было работать в процессе уже строительства подводных лодок. Этим самым мы выигрывали временные характеристики. Потому что, если бы мы в начале отработали все механизмы, проверили все, потом откорректировали документацию, мы бы отстали на многие годы. И поэтому, чтобы успеть вовремя, мы шли на такие отступления от правил, притом, что мы делали все как бы параллельно, даже опережая контрагентов. Это было оправданно, но денежно мы несли какие-то потери, но страна выиграла время, выиграла обстановку тактически. И флот выполнял все свои задачи те, которые он должен был выполнить. И то, что сегодня мы живем без войны, без третьей мировой, то что мы сейчас живем, это как раз заслуга тех времен. Те труды, которые мы затратили, которые затратили строители с завода, когда мы работали и дни и ночи на заводах. Мы сидели там ночами в период сдачи, мы просто с завода не уходили.

Семья

Как семья, а семья знала. То, что мы были в командировке десять лет, ну я был вместе с семьей, потому что у меня жена тоже специалист по подводным лодкам, она работала на лодках, мы были в командировке вместе, и сын там учился в школе вот. Что семья, она семья дома, а я на заводе. Знал сын, говорит, я знаю, что ты приходишь, ночью, где-то пришел на час и ушел, я не видел. А специалисты наши они были в командировке на 60-90 суток, поэтому они знали, что работать надо и никто не говорил,  в  ночь надо, так в ночь выходили. Выходили в ночь и всегда было так, что мы сидели до двух, до трех ночи, но раз при такой нормальной работе приходишь домой, там успел, переспал и в 8 уже должен быть на работе, на проверке, потому что идет работа. И ни у кого не вызывало сомнения, никто не думал, что может быть иначе. Это было так принято тогда. Мы когда делали первую атомную лодку, так мы работали до 10 вечера. И никто нас не заставлял, причем мы работали с удовольствием, даже не хотелось уходить. И когда прошло какое-то время,  сказали, что первый отдел, мы все документы носили в чемоданах, они  закрытые, закрывается в 8 часов, сказали, вай, а как же так. Вот 8 часов, мы думали, сколько времени у нас будет, вагон, не в 10, не в 11, а в 8 мы уходим домой. И тогда не было такого вопроса, что там кто-то требовал дополнительную оплату за все. Нам просто было интересно все это делать. Мы же делали общегосударственное дело. Что значит делать первые атомные  установки, это же было страшно интересно. И все это как-то понимали, у нас не было вопроса, потому что все понимали важность этого дела. Вот в чем разница того времени и сегодняшнего времени. Мы все были молодые. Нам было очень интересно работать.

Глубоководные испытания

Все, что делается впервые, все интересно. Мы ходили на глубоководные испытания. Это погружение. Каждая подводная лодка проходит глубоководное испытание корпуса на предельную глубину погружения, где она доходит до предела глубина. Есть рабочая глубина, рабочая меньше, есть  предельная.  Первая лодка с завода проходит глубоководные испытания. Она входит на испытание. Там есть соответствующие меры предосторожности, устанавливается на носовой,  на кормовой люк специальные спасательные камеры, в которые личный состав в случае аварии может прийти и всплыть. Толщина корпуса 30-40 мл стали, они начинают погружаться, начинает все это выжиматься, начинается медленный треск идет, все трещит. Двери кают открываются с тем, чтобы  их не заклинило, все это  на каждом этапе мы осматриваем, все осматриваем отсек, все что, где. И потом, когда погружаемся на предельную глубину, натягиваются ниточки,  потому что корпус сжат, потом начинаешь всплывать – нитки начинают рваться. И всем нам надо было посмотреть как эти нитки рвутся, какие механизмы будут работать, ну, все тонкости.

Первый раз ничего особенного не испытывал. Я почему-то даже сам удивляюсь, я был совершенно спокоен за то, что все будет нормально. И как командир сказал, вот видишь замглавного конструктора, если он ходит, значит, все будет хорошо. Я участвовал  во всех этих совещаниях по рассмотрению всех  дефектов.   То есть все я знал  и был настолько уверен в решении конструкторов  наших, что у меня боязни никакой не было.

Мы великолепно прошли все эти погружения, у нас было так отработано, что на удивление. Только один случай у нас был, был платик такой чуть больше сделан, чем положено, там корпус обжался, и он начал как бы заламывать. Мы ножовочкой отпилили и дошли до предела без всяких инцидентов.

И что самое интересное, когда  на предельной глубине все хотели набрать воды с предельной глубины. И все командиры говорили, ни в коем случае, ну представляете, при большом давлении вода летит, свистит, струя может разрезать человека. Всем запретили. Не дай бог. Но когда мы всплыли наверх, матросы пришли, и нам каждому вручили по бутылке воды с этой глубины.

Как доставали воду? Там же есть у нас система забортной воды, есть клапана для продувки. Личный состав нашел, как эту воду взять. И было посвящение всех подводников в матросы. Там посвящение заключалось в том, что первый раз погружаешься на глубину, а тут предельная глубина, почти всех надо взять, поцеловать кувалду, выпить стакан воды и считать, что он посвящен в подводники. Традиция была свято выполнена, всех посвятили, кто там был. Но у нас тут показывают по-разному, показывают, что кувалда подвешена там, качается, нужно поцеловать. Нам просто держали в руке, каждому прийти поцеловать кувалду и выпить пол-литра  воды.

Что тут такого. Выпил воды морской, поцеловал кувалду, все, сказали готов. Ничего тут такого не было, все нормально было. Поэтому все, что делается впервые, оно интересно.

Мисс корабля

Много интересных событий было.  Такой эпизод у нас был, когда мы сдавали первую подводную лодку на выводе из цеха. На заводе была традиция, что у каждой подводной лодки была мисс корабля, мисс подводной лодки. Это девушка, которая  одевается в соответствующую одежду и на выводе лодки она как бы является мисс корабля. И вот заводчане обычно избирали из своей среды конструкторов. Потом ко мне пришли и стали интересоваться заводские строители, кто у вас самая симпатичная девушка? Зная эту традицию, я сказал, не буду такую ответственность брать, кто самый симпатичный, еще побьют. Так вот вы ходите и смотрите. Они ходили недели две, сидели, всех смотрели. Женщины наши догадались, что они ходят и на нас смотрят. Потом выбрали мисс корабля.  И сказали, что мисс корабля должна быть  в длинном белом платье, в белых перчатках, которые выше локтя, в белых туфлях. Где же взять, кто едет в командировку в таком одеянии?  Ну, наша конструкторская бригада сложилась, купили ей материал, пошили платье. И мисс корабля торжественно восшествовала наверх, удачно разбила бутылку шампанского, которое ей положено было сделать. И тогда лодку вывели в ковш. Ковш тут же сразу стал  по технологии заполняться водой. А к мисс был приставлен  штурман, который должен был эту мисс сопровождать по указанию командира корабля. И вот когда лодка заполняется, он приходит. Девушка же не пойдет в белом платье по воде. Он ее взял на руки, пронес под восторженные охи и ахи всех наблюдающих, и поставил ее наверх на берег. А затем оказалось, что он пришел на следующий день к ней в гостиницу вместе со своим товарищем в белой форме, в погонах, при кортике, в сиянии всех этих морских регалий. Упал на одно колено и сказал, что будьте моей женой. Она говорит, что я не собиралась говорить «да», но сказала «да». И вот впервые флот за один день, представляете, это было где-то 12 часов дня, они сумели найти загс, найти ту женщину, которая регистрацию проводит. Она уже ушла, работа закончена. Приехали домой, ее привезли, уговорили их зарегистрировать, сумели купить кольца, заказать ресторан. И вечером был банкет. И вот мы знаем, что они живут очень хорошо. Был у них, не помню сын или дочка. Но уже  потом мы их следы  потеряли. Но получилась удачная семья. После чего нам сказали местные женщины заводские, что только наших, а не контрагентских женщин брать на мисс корабля. Это  у нас было одно из таких веселых эпизодов в процессе строительства этих кораблей.

Что значит «многоцелевые»

Стратегическая подводная лодка, вооруженная баллистическими ракетами, несет энное количество ракет, но ее же надо охранять, ведь американцы тоже возле них пасутся.  Поэтому одна идет и должны две наши, как минимум две, а  может быть даже больше наших многоцелевых лодок, которые не дают супостату подойти к ней и как бы ее охраняют, отгоняя этих супостатов. То есть они как бы нацелены на уничтожение подводных лодок противника. На многоцелевые сейчас в связи с тем, что техника бурно развивается, и уже ракеты ходят не только с вертикально баллистических, но и крылатые ракеты  может тоже пускать с торпедных аппаратов. РТМ тоже вооружен такими ракетами, которые могут стрелять из торпедных аппаратов и наносить удары по противнику.

Многоцелевая, она противолодочная, против лодок может воевать, против наземных объектов может воевать, против соединения, широкий спектр работ, она широко развита. А стратегическая, у нее основная цель донести стратегические энное количество ракет, где-то залечь, взять район и ждать команды. А наша цель крутиться и отгонять их.

Поиск путей снижения шумности

«Щука» была одной из тех лодок, где отрабатывались эти решения. Это шло с трудом. Это очень сложный процесс зависит от всех механизмов, от станочного парка на наших заводах. Станочный парк он всегда,  как правило, был старый, поэтому такой точности отработки, которая требовалась, он не находил. От небольшой шероховатости на всех этих вращающихся механизмах, который будет давать бой и давать выход во внешнюю среду. Поэтому это тоже было причиной того, что вот наши лодки были шумнее. Потом мы стали искать пути снижения шумности, пути, средства амортизации, амортизационное по звуку поглощающее покрытие и так далее, тому подобное. …

В конечном итоге  вышли на уровень. А последние лодки, те, которые сдало наше бюро - это лодка «Гепард», она в общем-то по своим поисковому потенциалу, по своей скрытности превзошла наших вероятных противников,  с которыми мы соревнуемся, это Соединенные Штаты  Америки. Они тоже это признали. И вот,  последний визит был «Вепрь», был визит во Францию,   впервые наша лодка пошла на иностранную базу. Когда те провели измерения соответствующие,  сказали «вай!»,  так это же лодка такая же как лодка «Лос-Анджелес» и почти такая же как «Сеульф», новейшая лодка, она на уровне по своим характеристикам. Это нам было  читать очень приятно. То есть мы догнали и остановились.

Экипаж «Ленинского комсомола» на Северном полюсе. Фото из архива Льва ЖильцоваПочему остановились?

Потому что в то время, я когда сдавал, мы сдавали три подводные лодки в год, только на одном заводе «Ленинского комсомола», три единицы это в год. А сегодня, а сегодня мы строим очень долго.

Это заблуждение, что нет необходимости в связи с тем, что противник теперь вероятный. Это заблуждение! Просто у нас, у державы в данный момент нет денег, чтобы это интенсивно достроить. Необходимость такая есть, потому что американцы не останавливают свой флот, они их не утилизируют, так как мы. Они все в строю у них находятся. Они занимают точки по  всему мировому океану. А у нас береговая черта о-ё-ёй! Они осваивают Арктику, мы тоже освоили Арктику, наш «Ленинский комсомол» ходил под лёд, и все наши лодки тоже подо льдом ходят как дома.

Экипаж «Ленинского комсомола» на Северном полюсе. Фото из архива Льва Жильцова

Сколько сейчас у нас лодок находится в Атлантике я не могу вам точно сказать. Это спросите у главкома. Конечно, меньше чем было, намного меньше, чем было. Тогда у нас лодки все время были в океанах, и не по  одной, а по несколько штук. А сейчас у нас выход одной  уже является  событием.

Необходимость остается в создании новых лодок. А как же, если есть у Америки подводные лодки с  ракетами, они подойдут к берегам, надо же их отгонять.

РТМ состарились, «Щуки» состарились. «Щук» осталось мало, они все утилизировались. Сейчас  лодки «Барсы» в строю. Тоже энное количество, но их тоже надо. Подводная лодка это сложное сооружение, это город, все механизмы они же не могут работать бесконечно долго. Поэтому им надо периодически делать ремонт, менять механизмы, а на это требуются деньги, время завода, которых сегодня у нас нет. Поэтому энное количество лодок они просто стоят, нет аккумуляторной батареи, например, нечем их поменять. Ждут, когда появятся эти батареи.  Сейчас, правда, производство  налаживается. Есть очень, очень медленное движение вперед, но есть и движение, и торможение. Так что обстановка очень сложная в стране. Мы все-таки надеемся, мы трудимся. И наши специалисты работают не только над тем, что уже сделано. Они пытаются искать, видеть облик будущих подводных лодок. Совместно с военными моряками мы рассматриваем и такие варианты, какие  нам нужны. Потому что задачи такие будут. Задачи каждый раз меняется и обстановка меняется.

971 проект

Проект 971 превосходит американские аналоги по всем показателям, я уверенно могу сказать по всем, по поисковому потенциалу, по скрытности он  превосходит американские подводные лодки. Не беру, может быть, «Сеульф», это уже четвертое поколение, Но это надо посмотреть.

971-й проект - это был проект тоже Георгия Николаевича Чернышева,

который 71-й проект, потом он плавно перешел в РТ проект, потом плавно перешел в РТМ, и потом перешел в 971-й проект. По форме, если кто не знает, они даже не могут отличить по внешнему виду, это лодка Чернышева. И новая лодка непременно так сохраняется по обтекаемости, по формам. Они у нас похожи. Другие задачи будут, тогда они будут  по-другому. Так они будут только начинка меняться.

Конечно, наука не стоит на месте. И то, что раньше мы были просто первоклассниками, теперь у нас  студенты, даже профессора есть, которые по шумности много достигли, много достигли по борьбе с шумностью, по измерению шумности и так далее. То есть наука у нас интенсивно работает и флот. Мы в этих условиях проводим поисковые работы, проводим измерения, проводим поиск новых путей, решение таких задач. Это все делается, трудновато, но делается.

Как конструктор балуется

Как делается все остальное. То, что как конструктор балуется. Вот конструктор, когда остается время,  работы, проводим измерения. проводимора есть  971-й проект, это лодка Чернышева. и ни,нет. не просто так сидит. Мы создали подводную драгу для добычи алмазов и золота, казалось, такое спроектировали, предлагали, она пока не нашла спроса. Мы создали подводные танки для перевозки нефти подо льдом в Северных морях Арктического бассейна. Создали подводный сухогруз. Подводный кабелеукладчик мы спроектировали. Но необходимо, чтобы был заказчик. Одно дело идти вокруг через Атлантический океан, через Тихий океан, такой круг делать, а другое дело пройти от Мурманска до Владивостока по северному морскому пути. Это короче, быстрей и надежней. Тут не может быть ни бандитов, ничего подо льдом, потому что там пока никого нет. Наши подводники же ходили, есть средства наблюдения соответствующие. Да, это, конечно, опасно, это очень опасно, ответственно. Наши моряки это все освоили, ходили, переходы были неоднократные из Мурманска во Владивосток и обратно. Так что переходы были, проблем нет. Проблема в заказчике.

Первый раз на атомной подводной лодке

Я окончил институт и пошел в конструкторское бюро, которое проектирует подводные лодки, это была наша  мечта, было желание попасть на эту атомную подводную лодку. Я полгода, даже может быть больше просил начальника, пошлите меня на лодку. Мне говорят, куда тебя, ты еще молодой, неопытный. В конечном итоге, месяцев через восемь я все-таки добился командировки на подводную лодку, которая была в ремонте. И я уже дорвался туда, я специалист был по реакторному отсеку, я взял только реакторный отсек, туда забрался и вместо 15 минут там был чуть не 45 минут, потому что мне было нужно все посмотреть. На чертеже это одно, на чертеже он мертвый. А когда ты видишь в живом виде, надо же потрогать, везде пролезть, посмотреть как там все. Это был просто интерес. Но это в цехе, лодка то не в море выходила, а была мечта выйти когда-нибудь в море…

Первый выход в море

Когда вышли в море на лодке в первый раз, это, это непередаваемое чувство, ощущение, когда  конечном итоге смотришь эта громада такая. На мостике стоишь, она идет, она выполняет все маневры. И то, что  труды твои не пропали даром, это в  душе восторг, радость оттого, что все это у нас получилось. И каждый раз, так любой выход не оставляет человека равнодушным. Просто сам вид, когда она идет, нос разрезает волны, след за подводной лодкой. Это все бурный след, а потом, если это мы ночью  ходили на лодке, там ночь, лодка идет тихонько, там гладь, красота. Это просто удовольствие невероятное. Но, в то же  самое время, как только море начинает штормить, то желание опуститься вниз, потому что там ты как за броней, за прочным корпусом,  там ты дома. А наверху как-то чувствуешь не так надежно, как внизу.  Страха не было, волнения были, а страхов не было.