Лосик Олег Александрович (21 ноября /4 декабря/ 1915, с. Ярцево, Смоленская губерния — 20 августа 2012, Москва) — советский военачальник, Герой Советского Союза (4 июля 1944 года), Маршал бронетанковых войск (1975 год), профессор (1972 год). Был последним из остававшихся в живых советских маршалов бронетанковых войск.

Мы предлагаем Вам интервью, которое "Армейский магазин" записал в 2005 году.

***

Юность и начало военной карьеры (1915-1941 гг.)

Родился я в России, в городе Ярцево, бывшей Смоленской губернии. Тогда была война, и моя мама вместе с другими эвакуировалась, и оказалась на Украине. Мама была сельской учительницей. Так, первые 20 лет я жил и учился на Украине, в основном в Славянском районе и в городе Славинске. В свое время я закончил семилетку, поступил в железнодорожное училище, там же в Славинске.

 

Учился три года и стал паровозным машинистом, помощником паровозного машиниста. Но мне пришлось недолго быть помощником паровозного машиниста. Случилось так, что меня избрали культпропом, тогда назывался культпроп. Сейчас бы, по пропаганде, называли бы комитета комсомола этого фабзавуча(школа фабрично-заводского ученичества прим. ред.).

Когда я учился в фабзавуче, мама со своей сестрой жила и учительствовала в недалеком от Славинска селе, время было трудное. Нас снабжали, мы питались неплохо. Были такие случаи, что я по воскресеньям, с кастрюлей винегрета, с хлебом ехал к маме. Ехал, как правило, товарным поездом. Перед этим селом товарный поезд тормозил, потому что шел в гору. Я соскакивал с тамбура этого вагона и шел к маме, шел тайком к маме.

Фабзавуч был большой, до тысячи было фабзавучников. Дисциплина была в комсомоле, как и партийная дисциплина. Меня пригласили и направили секретарем комитета комсомола завода Коксохиммонтаж в Славинске. Проработал я там почти три года. Потом направили заместителем секретаря комитета комсомола завода Славсода, там же в Славинске. И вот, когда пришла пора в армию, мне уже было 20 лет.

В 38м году мы окончили училище. Председателем выпускной комиссии был полковник, командир бригады из Петергофа. Он, пользуясь своим правом, отобрал трех лейтенантов для службы у себя, в том числе и меня. Петергоф – прекрасный город. Сейчас он называется Петродворец. Иногда я с курсантами ездил в Ленинград смотреть достопримечательности.

Я был командиром взвода в учебной роте по подготовке командиров танков. А командиром роты был капитан Архипов Василий Сергеевич, известный человек в стране. Он стал Героем Советского Союза в войне против белофиннов. А в конце Великой Отечественной войны он стал дважды Героем Советского Союза. Мы вместе закончили войну командирами танковой бригады. И мы потом с ним встречались после войны и на учебе, в академии генерального штаба. Получилось так, что когда он скончался здесь, в Москве, меня назначили председателем комиссии по похоронам Василия Сергеевича.

Участие в Финской войне, начало Великой Отечественной войны (1941 — 1943 гг.)

Известно, что война с финнами началась в 39м году. Наш учебный батальон преобразовали в линейный танковый батальон, и отправили на выборгское направление, где мы и участвовали в боях против финнов.

Предполье, в частности, на Выборгском направлении, наши войска прошли сравнительно быстро, а затем уткнулись в линию Маннергейма. А линия Маннергейма была очень серьезной линией. И мы не смогли прорвать ее, поэтому была пауза, когда войска готовились к прорыву этой линии.

Приехали московские специалисты из академии, из генерального штаба, которые изучали обстановку. И на основе их предложений готовились войска к прорыву линии Маннергейма. Сначала я участвовал в качестве командира танкового взвода, в танке, а вскоре помощником начальника штаба танкового батальона по разведке.

В нашу бригаду приехал полковник Ротмистров – преподаватель бронетанковой академии механизации, моторизации рабоче-крестьянской Красной армии. Ротмистров стажировался в должности начальника штаба нашей бригады. Когда мы прорывали оборону, танки за танками шли волокуши. В волокушах была пехота. Подходили к самим линиям дотов. Кукушки известные эти финны, которые сидели на деревьях и стреляли. Командир нашей бригады Кашуба очень тяжело был ранен, стал Героем Советского Союза.

Зима была суровой. И снега было много, холодно было. А финская война, всем известно, что это за война была. Мы шли все в бой: и танкисты, и пехотинцы, и артиллеристы, не щадя себя. У нас не было никаких дезертиров. Хорошо, что мы победили. Опыт войны с финнами пригодился в огромном масштабе, в масштабе вооруженных сил, в масштабе всей нашей страны. По итогам этой войны было проведено немало реформ в стране, в вооруженных силах. Я был награжден за финскую войну орденом Красной Звезды. Орден Красной Звезды тогда ценился очень высоко.

Весной 41го года нашу танковую бригаду направили в Юго-западный округ, тогда он еще назывался Юго-западным фронтом. В апреле месяце мы оказались в Бердичеве. И на основе нашей бригады формировалась 43я танковая дивизия. Войну наша дивизия начала, по существу, с первого дня под Ровной и Дубна. Но началась она для нас еще в Бердичиве. Прислали несколько танков, штук пять или семь танков Т-34, но этот Т-34-76 с 76миллиметровой пушкой. Но тогда эти танки еще были под запретом.

Я был тогда в отпуске, но выполнял задание академии бронетанковых войск, верней, академии механизации, моторизации, так как учился на заочном факультете, заканчивал первый курс.

Наша дивизия участвовала в первых боях на направлении Ровно-Дубна против немцев. Это были памятные дни. Я сначала был помощником начальника оперативного отделения штаба дивизии, но вскоре стал начальником разведки. Меня назначил на эту должность командир дивизии, полковник Цыбин, очень опытный человек. Он первую войну прошел, гражданскую войну и, вот, начало Второй мировой войны.

Освобождение Украины (1943 г.)

До Минска я командовал 119м танковым полком. В 43м году танковый полк первым ворвался в Ельню и стал Ельнинским, а меня наградили орденом Суворова Третьей степени.

В Ельню мы ворвались к вечеру. Я, как командир полка, находился на восточной окраине Ельни. Я решил вывести танки из города, вывел их восточнее Ельни. А в Ельне была пехота, дивизия, которой командовал генерал-майор Стученко, ставший после войны генерал-полковником.

В Гнездилово был крупный узел сопротивления немцев. Его никак не могли взять. Но мы, танковым полком, помогли решить эту задачу. Провели разведку, и по болотистой местности танки вышли в тыл этого опорного пункта. В результате, Гнездилово было взято нашими войсками.

Командовал войсками, как известно, Кирпонос. Вместе с начальником Генштаба Жуковым они организовывали контрудар. Наша дивизия в составе корпуса участвовала в этом контрударе. Наш контрудар задержал немецкие войска, и они не смогли так быстро выйти к Киеву.

Наша дивизия была превращена в бригаду и воевала за Полтаву. Я был начальником разведки этой бригады. Мы настолько активно участвовали в боях, что, после нанесенных ударов по немцам, были вынуждены были отойти на восточный берег Ворсклы. А танковый полк, во главе с Архиповым, входил в состав бригады и остался там, на западном берегу. И вот, нам надо было их как-то выручить, а мост был взорван нашими саперами.

Благодаря местным жителям, севернее Ворсклы, по-моему, в районе Диканьки, мы нашли брод и сообщили Архипову. Он двинулся через этот брод, мы его встречали. В итоге, танки бригады, входившего в состав этого полка, были выручены.

Осенью 43го года меня назначили командиром Четвертой гвардейской танковой бригады, входившей в состав Второго гвардейского танкового Тацинского корпуса. Я прибыл в штаб корпуса на командный пункт в большой землянке. Командир корпуса генерал Бурдейный, начальник штаба корпуса генерал Караван и начальник политотдела Чернышев, с которым мы были знакомы еще по первым боям в 41м году.

Я явился, доложил о прибытии в распоряжение на должность командира Четвертой бригады. А Бурдейный, оказывается, не ожидал моего визита. Вот это меня огорошило. Недолго думая, я решил возвратиться обратно в штаб фронта. В ответ слышу: «Нет, не горячись». Караван, вызывает офицера, который отвёз меня в бригаду. Я еще был подполковником, немножко позже мне полковника присвоили. И я поехал. Принял бригаду, она была ещё в боях, и стал командовать.

В целом, бои проходили не очень удачно. Были большие потери, но в нашей бригаде везло чуточку больше, чем остальным бригадам нашего корпуса. И, в конце концов, мы с командиром корпуса подружились. Он мне и присвоил тогда звание гвардейца, а это было важно.

***

Участие в операции Багратион (1944 г.)

Когда началась операция Багратион, у нас на вооружении были Т-34-85, это мощная 85миллиметровая пушка. Но у немцев были Пантеры и Тигры. Они, в какой-то мере, были сильны против Т-34. Но, если мы в борт стреляли, то пробивали их.

А вот уже в 44м году была подготовлена и проведена знаменитая операция Багратион, в которой участвовал Белорусский фронт и играл важнейшую скрипку. Бригады, как и все войска, хорошо заранее готовились к этому наступлению. Наша бригада была некоторое время в тылу фронта и готовилась к наступлению. Корпус и бригаду посещал командующий фронтом Иван Данилович Черняховский, любимец всего фронта, и командующий бронетанковыми войсками фронта, Герой Советского Союза, генерал-полковник Родин. Родин учил меня еще в землянке, на командном пункте в тылу. Говорит: «Вот что, ты командовал танковым полком, этот полк методично выступал с пехотой. А сейчас ты – бригада в составе корпуса, которая должна идти в прорыв и действовать очень быстро, невзирая на то, что справа и слева и, возможно, в тылу могут быть немцы». Он так меня учил, так и получилось. Эта белорусская операция была очень успешной для всех вооруженных сил.

Сначала планировалось, что наш корпус должен войти в прорыв на минском направлении, вдоль Минского шоссе, на участке 11й гвардейской армии. Но прорыва не получилось. Мало того, батальон нашей бригады, который действовал впереди вместе с пехотой, имел некоторые потери. Мы оставались в тылу, но не в глубоком тылу. Весь корпус и вся бригада в составе корпуса, начали искать пути. И обнаружили, что севернее этого направления, если сесть на болотистый участок, немцы почти не оказывают сопротивления. Я об этом доложил генералу Бурдейному, командиру корпуса. Он перепроверил, послал своих саперов и разведчиков. Доложил командующему фронтом Черняховскому. И командующий фронтом санкционировал, чтобы повернуть корпус через этот лесисто-болотистый участок. Бригада наша шла первой, и мы через лесо-болотистый участок вышли на Витебское шоссе, то есть оказались уже в тылу немцев. И отсюда бригада развивала наступление на юг, в юго-западном направлении, отрезая пути отхода немцев из Орши.

С боями мы шли на Минск. Правее и левее – немцы. Так вот, пошли, преследуя противника. Это называется «параллельное преследование», понятие такое. Вышли к Минску. Как мы там переправлялись южнее Борисова – слишком затяжное дело. Бригада вышла к утру третьего июля на подступах к Минску. Правее была 25-ая бригада, но она немножко сзади была, помогала Пятой танковой армии, которая на Борисовском направлении. Движение её было замедлено. И 26я танковая бригада была.

Командир корпуса имел в виду, что, может быть, придется штурмовать Минск, как крепость. Ведь немцы говорили о том, что они все города, и в том числе Минск, превратили в крепость. Но получилось так, что штурмовать не надо было. Бригада вышла на подступах, километров 30 восточнее Минска. Я докладываю обстановку командиру бригады по радио. И через каждые пять минут я докладывал сколько километров осталось.

Входили в Минск с боями на рассвете. В лоб не удалось нам. Мы вошли немножко севернее Минского шоссе. До этого я направил взвод танковой разведки, которую возглавлял лейтенант Фроликов. Со взводом он вошел в Минск с боями и докладывал обстановку. По сути дела, еще ночь была. После его доклада, с разрешения командира корпуса, я пошел бригадой в Минск. С боями прошли весь Минск. Правее оказалась потом 25я бригада, а левее 26я. А за нашей бригадой – Четвертая гвардейская мотострелковая бригада, которая также входила в состав корпуса. Часам к девяти мы были уже на западной окраине Минска.

Еду я в танке через Минск, наблюдаю бои, идёт перестрелка и так далее. Вижу, танки 25-ой бригады. У нас был опознавательный знак на наших танках, белая стрела. Это означало второй Тацинский корпус. Вверху номер танка, вернее вверху начальная буква командира бригады, в данном случае, когда Четвертая бригада, буква Л была, Лосик, а внизу номер 145 в данном случае был. На наблюдательном пункте впереди стоит мой командир корпуса Бурдейный и генерал Родин, командующий БТМВ (бронетанковые и моторизованные войска прим. ред.) фронта, а тогда командующий БТМВ  имел большую власть. Соскакиваю с танка, докладываю им, они расспрашивают, как там происходили дела и что там творится? Я доложил и отправился обратно в бригаду. Всё это происходило 3го июля 1944 года.

Бои в Минске продолжались до конца дня, местные бои. Мне приказал командир корпуса с бригадой двигаться на запад и овладеть городом Ивенец, находившийся километров 70 западнее Минска. Остальные части корпуса остались западнее Минска и позднее участвовали в ликвидации котла, образованного нашими войсками вокруг немецких войск между Минском и рекой Березина. А наша бригада находилась впереди в качестве передового отряда корпуса.

Немцы довольно свирепо воевали против нас. Но мы, разведчики, брали их в плен. Разведчики – не просто танки, у нас был танковый, разведывательный танковый батальон. Там была танковая рота, рота мотоциклов, рота броневых машин. Наш батальон был впереди дивизии, основных сил дивизии, которых уже стало мало, и выполнял роль не только разведки, но как передовой отряд.

Награждение звездой Героя Советского Союза

Это было 4 июля. В газете уже был напечатан указ о присвоении звания Героя Советского Союза в этой операции трем лицам: вот мне, командиру корпуса Обухову и еще командиру бригады этого же корпуса.

А что это за корпус был генерала Обухова? Корпус, который был в составе соседнего фронта, которым командовал Баграмян. Корпус шел очень хорошо, севернее Минска и потом его части вышли к Балтийскому морю.

Белорусская операция Багратион была классической операцией. Наши войска воевали очень маневренно и с небольшими потерями. К тому времени мы все научились воевать: от солдата до верховного командования. Генерал армии Черняховский тогда очень хорошо маневрировал войсками, в том числе нашим корпусом. В бригаде было 65 танков Т-34-85. В этом составе мы начинали участие в операции. А через месяц, к концу операции, у нас было 45 танков. Правда, некоторые из них были восстановлены, но это незначительные потери.

Затем, бригада в составе корпуса участвовала в восточно-прусской операции, там было много всяких дел. Начали мы операцию, когда вышли в город Губинен. Немцы нас стали окружать и с севера, и с юга. Черняховский решил вывести корпус из боев к себе в тыл. Некоторые войска действовали с востока на участке выхода из прорыва, а мы – с запада. Бригада прикрывала отход корпуса по приказу командира корпуса. Мы вышли из боев. С подбитых танков танкисты сидели на броне вышедших из боёв танков.

Участие в Восточно-Прусской операции (1945 г.)

Затем была успешная восточно-прусская операция, в которой участвовала наша бригада.

Вышли к Кёнигсбергу. Шли бои за Кёнигсберг. На этом Валаамском полуострове тесно уже было. И наш фронт, и соседний фронт Баграмяна. Были потери… Корпус вывели из боев, он находился в тылу по отношению к Кёнигсбергу. Из каждой бригады корпуса, уцелевших сводили в такой, ну, назовем его танковый полк, и отдали его какой-то общевойсковой армии. А корпус стоял в тылу и больше не участвовал в боях. В том числе, я был со своей бригадой.

И вот, однажды звонит Родин – командующий БТМВ фронта, и предлагает повоевать. Что я ему мог ответить? Конечно, я согласился. Прибыл на командный пункт Второй гвардейской танковой бригады, и вступил в командование. Командира бригады уже не было. Духовный был, но он был ранен и отправлен в тыл.

Бригада воевала всё южнее Кёнигсберга. Наши войска стремились отрезать Кёнигсберг, чтобы немцам не было выхода по сухому пути туда, на юго-запад. По существу, на каждый день бригада ставила новую задачу: сегодня ты с одним корпусом, вернее, дивизией, а за ночь должен ретироваться южнее, допустим, с другой дивизией. Мы всё это выполняли.

Обучение в Академии Генерального штаба (1946 — 1950 гг.)

Позже, Родин сообщает мне по телефону о прибытии Героя Советского Союза Белика, ставшего героем под Сталинградом. Обстановка была такая: я передаю бригаду Белику, а сам еду учиться в Москву в академию бронетанковых войск.

Я знаю, Белик воевал с этой бригадой, но вскоре был ранен. Потом мы с ним встречались уже после войны, он командовал войсками Забайкальского военного округа, а я уже к тому времени командовал Дальневосточным округом. За восточно-прусскую операцию меня и бригаду наградили орденом Красного Знамени.

Я учился в академии несколько месяцев, все слушатели были фронтовиками. Меня вызвали в Главное управление кадров и направили в высшую военную академию, где учатся всего лишь год. Это, по сути дела, академия Генштаба. Я учился там. По окончании меня направили сначала начальником штаба нашей Второй гвардейской танковой дивизии. Бурдейный был командиром дивизии сначала, а Караван – начальником штаба дивизии. Но Бурдейнова направили уже на повышение из Ленинградского округа. Караван стал командиром дивизии. А меня, вот, назначили начальником штаба дивизии.

С этой должности направили меня в группу войск Германии, и я был начальником штаба 12й Гвардейской танковой дивизии. А дивизия состава, входила в состав Второго гвардейского, гвардейской танковой армии. Армией командовал молодой Радиевский Алексей Иванович. Мне стало известно, что меня, в числе трех полковников с разных армий танковых группы войск Германии, направляют учиться в академию генерального штаба уже два года. Я обрадовался.

Приходит время, и я узнаю, что те два полковника поехали, а меня не вызывают. Начальник штаба армии, генерал-лейтенант Соломатин говорит мне по телефону, что командир решил меня не посылать, так как я уже учился в академии. Но в академии я учился всего лишь год, а надо бы нормальный курс обучения пройти в два года.

Думаю, что делать? А в дивизии есть шифр-связь. И я дал шифровку в адрес начальника генерального штаба, что хочу учиться в академии. Но слишком смело написал, что обещаю академию закончить отлично.

Проходит несколько дней, мне звонят, мол, прибывай в штаб армии, тебя вызывает командующий Радзиевский. Я приезжаю к нему, а он жил в коттедже. Встречает накрытым стол, там, с горилкой и всякими другими закусками. Говорит, что решил-таки меня направить учиться, потому что надо нормальные курсы академии Генштаба закончить. А Радзиевский сам перед войной учился в академии Генштаба двухгодично.

Служба в Северной группе войск (1950 - 1956)

По окончании академии Генерального штаба меня направили командиром механизированной дивизии в Польшу, в Северную группу войск. Дивизия была большой, 13 тысяч человек, офицеры все фронтовики, 300 танков, 300 артиллерийских орудий различного калибра. Четыре года я командовал этой дивизией. Не хочу хвастаться, но дивизия действовала довольно успешно. Была главная инспекция, которая поставила дивизии хорошую оценку. Тогда таких оценок почти не ставили нигде, даже во внутренних войсках, которые находились внутри Союза.

Я помню такой случай, когда мы были уже, наш корпус вблизи границы с Польшей, мы некоторое время Наш корпус стоял восточнее границы с Польшей, в лесах. И мы, значит, несколько подбитых Тигров стянули на большую лесную поляну и попробовали по ним стрелять. Получилось неплохо. И я тогда доложил командиру корпуса, Бурдейному. Он приехал со своими замами и устроил смотр. Каждому экипажу я дал по возможности стрельнуть по этому Тигру. Они стреляли и пробивали. Пробивают, пробивают… У танкистов родилось чувство веры, что можно стрелять и пробить и те, и эти танки. Но что-то дело у нас затянулось.

В Польше была целая Северная группа войск. Правда, общевойсковых  соединений было только две: та дивизия, которой я командовал и еще 20я танковая южнее. А остальные войска были различные. Авиация была. Так, Северная группа войск могла стать одним из фронтов, если понадобится идти на Запад.

Сердце, тебе не хочется покоя…

Однажды командующий группы войск говорит мне: «Направляй в Ивановскую область двух офицеров, чтобы они набрали женщин для службы в дивизии». Прошло примерно недели две. Я сидел в штабе дивизии. Вдруг слышу топот. В чем дело? А оказывается, это солдаты и офицеры бегут встречать эшелон с девушками. Приехало к нам, можно сказать, человек триста. Они были медиками, связистками, машинистками… Через год почти все вышли замуж. Сразу мы их направили в дом офицеров. Я там их инструктировал, как они должны служить и так далее. А положение было такое, что в отношении к ним действовал устав дисциплинарный, как к соответствующему рядовому. Если она рядовая, то её можно посадить и на гауптвахту.

Прошло некоторое время и дежурный сообщает мне, что рядовую Лиду, красивую девушку, направили на гауптвахту. Что же это происходит такое? На гауптвахте может что угодно случиться.

Решил разобраться сам. Оказывается, на гауптвахту ее направил зам командира полка по тылу, а она была поварихой в полку и чем-то им не угодила. Я позвонил командующему группой и не разрешил женщин сажать на гауптвахту. Он говорит: «Молодец, всё правильно сделал». Позже, очевидным было решение центра не применять такую меру наказания по отношению к женщинам.

Участие в событиях в Венгрии 1956 г.

В Одесском военном округе я командовал 12м гвардейским стрелковым корпусом. Корпус из трех дивизий почти полнокровных. Штаб корпуса находился в Тирасполе. Корпусом мне довелось командовать два года.

Округом командовал Радзиевский, а инспектировал нас главный инспектор Советской армии генерал армии Петров.

В свое время мне было приказано погрузить и направить механизированную дивизию в Венгрию, потому что в Венгрии происходили известные Вам события.

Переправляли мы ее через пограничную реку Днестр. Мне помогали с переправкой войска, которые находились там, в Румынии, в частности, командир дивизии полковник Шкадов. Он встречал переправляющиеся части и сопровождали их на железнодорожной станции. Поставленная задача была выполнена.

Потом последовало решение министра обороны инспектировать войска, требуя от них в любое время года полной подготовки. Крупные проверки были только осенью.

Преподавательская деятельность в Академии Генерального штаба (1956 — 1964 гг.)

Министр обороны маршал Жуков решил обновить состав преподавателей в академии генерального штаба, потому что, мол, там преподаватели неплохие, но большинство из них только на стажировке на фронте были, а сами не воевали.

Мне звонит Радзиевский и сообщает, что меня вызывают в ГУК, очевидно, будут назначать преподавателем. А я хотел ещё послужить в войсках, рано мне быть преподавателем. Позвонил министру обороны. Ну, что дальше, говорит, поезжай к себе обратно.

Через некоторое время вызывают опять. Приезжаю. Думал, что примет Жуков, но принял маршал Василевский. Он был начальником генерального штаба, а с ним был начальник ГУКа, сейчас я не помню его фамилии.

Была беседа. Василевский очень вежливо беседовал со мной, уговаривал меня побыть преподавателем, ведь это великое дело. А начальник Главного управления кадров, как стукнет кулаком по столу и говорит: «Ты член партии или нет? Давай свой партийный билет». Я вынимаю партийный билет, даю ему, а там полностью все заполнено, взносы уплачены своевременно.

Василевский продолжал говорить о преподавательстве в академии Генштаба. Ну что делать? Говорю: «Слушаюсь, но очень прошу, чтобы со временем меня направили для службы в войсках».

И вот я оказался преподавателем. Два года вел группу, между прочим, в этой группе, которую я вел, было человек 10-12 слушателей. Там были все полковники и был даже один генерал-майор.

В Мурманске был штаб армии. Армия состояла в основном из трех дивизий, которые были в готовности занять оборону по побережью Баренцева моря и вдоль всей границы с Карелией. От Печенги, бывший Пицамо, почти до Ленинграда, в этом была задача. И мы все были готовы к решению этой задачи, мы учитывали опыт Великой Отечественной войны, как Карельский фронт вел бои.

Назначение на Дальний Восток (1964 — 1969 гг.)

Вызвал меня министр обороны, маршал Малиновский и назначил туда. Дальний Восток – это прекрасное место я, говорит, там служил и был глав, командующим главкомом, давал соответствующие наставления.

Потом вызвал Гречко (заместитель Малиновского). Он тоже давал инструктаж: «Имей в виду, там мы должны принимать самостоятельные решения».

В свое время я с семьей отправился в Хабаровск на самолете. Пять лет я там служил. Сначала первым заместителем, а потом два года командующим округа. Мы восстанавливали войска округа, потому что они были почти сведены до нуля. Это все Хрущев наделал. А к тому времени, когда обострились отношения с Китаем, надо было их восстанавливать.

И вот мы, командование округа, Павловский и соответствующие его заместители, значит, вели эту большую работу, развертывали войска, отсюда из центра присылали  штабы корпусов.

Однажды прислали штаб корпуса из Симферополя и Краснодара, которые должны были быть уже на Дальнем Востоке. Присылали дивизии сокращенного кадрового состава, мы их должны были пополнить, разместить и привести в боевую готовность. Причем, на двух направлениях: по китайской границе, и по побережью Тихого океана.

Министр обороны Гречко приказал стараться избегать боев, в крайнем случае, ограничиться только пограничными столкновениями. Эту задачу мы выполнили.

Кстати, был сделан документальный фильм «Остров Даманский» с моим маленьким участием.

На Дальневосточном округе мне присвоили звание генерал-полковника и назначили начальником академии бронетанковых войск.

В основном, мы были в курсе происходящих событий на границе благодаря пограничниками. Там же, в Хабаровске, стоял штаб одного из пограничных округов. Штаб во Владивостоке информировал нас о своих локальных событиях. Когда расстреляли наших пограничников, там, на Даманском острове, я сразу узнал об этом.

Был звонок из Москвы от Кацеинова. Я высылал на это направление мотострелковый полк и дал поддержку другим пограничным отрядам на границе.

В основном мы знали, что творится на территории Китая, ведь наши самолеты вели разведку, летали вдоль Уссури. Знали, что основные китайские войска находятся в районе Пекина. Им нужно было время, чтобы прибыть из Пекина к нашей границе, причем, в их распоряжении было не так много автотранспорта.

Не стареют душой ветераны

У нас есть Совет Ветеранов Второго гвардейского танкового корпуса, который ведет большую работу до сих пор, хотя ветеранов этих уже осталось очень мало. Сначала этот совет ветеранов возглавлял Бурдейный, сейчас возглавляет полковник Чубарев.

60-летие Победы мы все ждем с нетерпением. Особенно ветераны Великой Отечественной войны. Ведь им, этим ветеранам, уже немало лет. 60 лет прошло, а когда они служили, им было примерно 20. Значит, им всем, кто сейчас еще в живых, уже 80 и большинству за 80.

Но о Дне Победы по-разному сейчас говорят. Есть недруги, которые говорят, что не надо было нам и побеждать, наверно, жили бы лучше, чем сейчас. Ссылаются на то, что, вот, Германия не победила, но живут там лучше, чем мы.

Если бы мы не победили, известно, что было бы с нашим народом, с нашей страной.

Молодые не знают, но им морочат голову. Вот в чем дело. Гитлер-то стремился уничтожить Москву, уничтожить Ленинград, уничтожить, по сути дела, всю нашу страну до Урала. Эти планы были известны. Вот что было бы, если бы победили фашисты. Поэтому нам нужно вести очень патриотическую работу.

Мы с нетерпением ждём Дня Победы. Мы все, а особенно ветераны. Некоторые даже говорят: «Вот, дожить бы до этого Дня Победы». Это немножко пессимистично, но и оптимизмом можно назвать.

Я бы пожелал всем ветеранам Великой Отечественной войны, всем военнослужащим, кто сейчас служит в армии, и всей молодежи достойно встретить День Победы. Великий день Великой Победы. И пожелал бы всем, конечно, здоровья, благополучия, успехов.